От простого к сложному — этот очевидный и незыблемый принцип педагогики в шахматах не менее, а может быть более важен чем в обучении любым знаниям и навыкам. «Более» потому, что в обучении шахматам, чаще всего, новичков учат играть из начальной позиции, что в корне неверно.

Начинающему, в первую очередь, следует освоить взаимодействие фигур при их минимальном количестве на доске.

Очевидно, что играть небольшим числом фигур легче, чем когда их много на доске. Поэтому мы начнём с простых матов и простых окончаний, которые могли бы служить изучающему для руководства. Изучив эти окончания и овладев ими, он должен пытаться сам создавать подобные положения, а затем и анализировать их по изученным им принципам. такие упражнения быстро усилят его игру. — Х.-Р.Кпабланка

Серьезно к словам великого кубинца следует отнестись ещё и потому, что приведены они по его учебнику, который Михаил Ботвинник считал лучшим пособием по шахматной игре всех времен и народов.

Учебник Капабланки, переведённый на грузинский мастером Эбралидзе, по утверждению Тиграна Петросяна, сыграл ключевую роль в его шахматном становлении.

Василий Смыслов, говоря о важности изучения, в первую очередь эндшпиля, так же ссылается на советы Капабланки.

И если мы возьмём эти три имени: Ботвинник, Смыслов, Петросян, то это и есть русская-советская шахматная школа.

Наиболее определённо на тему как следует изучать шахматы из советских шахматных чемпионов высказался Василий Смыслов, приведу выдержку из его автобиографической книги «В Поисках гармонии».

Учить играть его учил отец, сильный шахматист-первокатегорник, это где-то уровень современного кандидата в мастера. В активе отца Смыслова есть победа в 1912 году над двадцатиленим Александром Алехеным в турнире Петерубргского  шахматного собрания.

«В шахматах — а я увлёкся ими сразу — отец на ближайшие несколько лет стал моим единственным партнёром.

С самого начала он привил мне любовь к так называемым «простым» позициям, где в игре участвует немного фигур. Именно они дают возможность неопытному шахматисту не только понять, но и глубоко почувствовать, на что способна каждая фигура. Не знаю, может быть, я несколько переоцениваю это обстоятельство, но всё же склонен думать, что оно сыграло важную роль в моём формировании как шахматиста. Потому что запомнить, как ходят фигуры, нетрудно, а вот ощутить их особенности, их силу и бессилие в разных ситуациях на доске, пределы возможностей, что они «любят» и чего «не любят» и как себя ведут в различных передрягах своей шахматной судьбы, — понять и прочувствовать всё это и значительно труднее, и значительно важнее. Позже, когда шахматист постигнет технику игры и приобретёт необходимые знания — а это доступно каждому, — такое «взаимопонимание» между ним и ведомыми его рукой фигурами раскрепостит его мысль, позволит ему видеть то, что часто остаётся скрытым от чисто логического анализа. [Сделаю замечание к этой мысли: коллег-гроссмейстеров поражало, как нередко в самых сложных и запутанных ситуациях Смыслов не раздумывая делал ход, и как показывал потом нередко многочасовой анализ — ход был сильнейшим! Борис Спасский, чемпион мира, говорил — у  Смыслоа «рука знает» куда ставить фигуры.]Тогда и проявится та «врождённая» способность шахматиста, которую я называю чувством гармонии.
…Не знаю, насколько справедливы высказанные соображения и в какой степени руководствовался ими отец. Скорее всего он следовал испытанному и проверенному методу педагогики — «от простого к сложному» и, возможно, рекомендации Х.-Р.Капабланки начинать изучение шахмат с  эндшпиля.

Для меня эти соображения оказались и справедливыми, и пригодными.» — В.Смыслов. «В поисках гармонии». Москва, «ФиС», 1979